С 2008 года в стенах православного клуба «Трилистник» существует не только традиционный рождественский, но пасхальный вертеп. Как родилась сама идея его создания? Наш старинный друг отец Александр Голубев, человек творческий и серьезный, не раз говорил нам: «А сделайте пасхальный вертеп!» Но каждый раз мы недоумевали – нет ни традиции такой, да и при создании сценария, казалось, не за что уцепиться (ну как показать Воскресение Христово?), даже песен пасхальных (в сравнении с рождественскими колядками) совсем мало… Однако идея витала в воздухе, и постепенно она стала казаться нам не такой уж неисполнимой.

Ведь можно сказать, что в народном представлении с самого Рождения Христа начинаются и Его страдания. Почему и многие рождественские духовные стихи, и само вертепное действие останавливаются преимущественно на преследовании Ирода и избиении Вифлеемских младенцев. И в названии никакого противоречия не возникало, ведь Гроб Христов находился в пещере, как и место Его Рождения, т. е. Гроб – тоже вертеп. Потом на клиросе появилась Наталья – человек творческий, поэт… Мы с ней поделились идеей… «Вынашивала» Наташа сценарий около двух лет и в начале 2008 года «выдала» нам готовый вариант. Тут же рядом, в Пущино, оказались мастер-кукольник Исрафил Асадуллаев и его супруга, заслуженная артистка Азербайджана, Татьяна Романовна Щемелева. Исрафил сделал кукол для нового вертепа, и дал нам очень ценные советы по устройству вертепного ящика, который мы к тому времени решили переделать, т. к. он был слишком тяжел и представлял большие неудобства при простой переноске и тем более при разъездах и транспортировке.

Создавался он по подобию рождественского вертепа, хотя сложностей в иллюстрации Воскресения гораздо больше, чем в рассказе о Рождестве – ведь и сам предмет рассказа (Воскресение) менее осязаем по Евангелию, чем Рождество. Меньше свидетелей, меньше известных подробностей, явления Воскресшего Господа ученикам показывать невозможно. Петра и Иоанна, бегущих ко Гробу, Марию Магдалину и других мироносиц тоже нельзя вводить в вертеп в качестве кукол – святые… И тогда возникла мысль положить в основу сюжетной линии рассказ Лескова «Сошествие во ад», основанный на апокрифах. И тут пошли параллели… В рождественском вертепе главный отрицательный персонаж – царь Ирод, в пасхальном – первосвященник Каиафа. Рождественский спектакль имеет название «Смерть царя Ирода», пасхальный мы назвали «Сон первосвященника». В рождественском рядом с Иродом – его верные воины, в пасхальном рядом с Каиафой – его казначей, ведь первосвященник искренне верил в могучую силу золота, в то, что с его помощью можно заставить замолчать всех свидетелей Воскресения. Впрочем, воин у нас тоже появляется, но он уже не такой злой и быстрый на исполнение всякой неправды как в рождественском вертепе. У нас он один тех стражников, что охраняли Гроб Христов и стали свидетелями Чуда. Наименовать еще пятерых персонажей нам помог Лесков. Трем волхвам из Рождества у нас соответствуют три жителя Галилеи – рабби по имени Адда, левит Исаия и священник Финеес. А двум пастушкам составляют параллель два воскресших сына Симеона Богоприимца – Кариин и Лектий. Единственно, что у Лескова главные противостоящие стороны – первосвященники Анна и Каиафа и Иосиф Аримафейский. Так вот последнего мы также не дерзнули выводить на сцену – святой… Участвует в нашем спектакле и знакомая еще по рождественскому вертепу Рахиль, младенец которой стал мучеником за Христа. По нашей задумке она оказалась  среди жен, сопровождавших Христа, среди мироносиц, поспешивших, невзирая на страх иудейский в то раннее воскресное утро ко Гробу, дабы помазать Тело своего Божественного Учителя драгоценными ароматами. Воин – свидетель Воскресения – расскажет Рахили о том, как неземной свет ослепил их и как они – храбрые воины – устрашились этого небесного видения. Получилось, что Рахиль – ниточка, напрямую связывающая рождественское и пасхальное повествования. Из рождественского же вертепа к нам приходят (само собой) Пономарь – хозяин театра, Ангел, Смерть и Змий, заменяющий нам и в рождественском вертепе беса.

Как и в Рождественском вертепе – у нас две сцены, на верхней – опустевший Гроб Христов, на нижней – ступени Иерусалимского храма.

Сам спектакль, повторимся, так и называется «Сон первосвященника», потому что главное лицо его – не прозревший и не захотевший увидеть Предвечного Света первосвященник Каиафа, назвавший Правду ложью и усыпивший свою совесть мнимой чистотой перед законом. Воистину «Ведавшие закон и пророков распяли Его». Рассказ наш о Воскресении строится как бы от противного – к Каиафе приходят разные люди, свидетели Воскресения, а он изо всех сил противится принятию известия о Чуде и делает вместе со своим сонмом все для того, чтобы замолчать, забыть, утаить то, что утаить невозможно никакими человеческими средствами.

С помощью кукол и юных артистов, оживляющих их, мы стараемся рассказать о величайшем событии в истории – событии, ставшем основанием нашей веры. Об этом нужно говорить, потому что и тогда, две тысячи лет назад, и сейчас находятся люди, не верующие Воскресению Христову, более того и среди христиан есть такие, которые считают … что можно быть христианином и не веря в Воскресение. Для таких людей христианство является одной из систем практической мудрости, а Христос – учителем этой мудрости, как Сократ или Конфуций… Если Христос не воскресал, тогда воскресения из мертвых нет вообще и вся наша вера в Промысел Божий в истории, в победу добра и в Суд всего лишь смешное суеверие. Тогда люди рождаются на земле ради краткого спектакля в бескрайности времени и пространства, чтобы своими мизерными радостями и бездонной скорбью – бессмысленным театром! – сделать безнадежное царство смерти еще абсурднее. Тогда наша вера во Христа не простирается дальше земной жизни… и тогда о цели и ценности нашей жизни можно было бы лишь сказать: Станем есть и пить, ибо завтра умрем! (1 Кор. 15, 32). (Свт. Николай Сербский «Библейские темы»).

Спектакль наш сопровождается пением пасхальных духовных стихов, взятых как и рождественские колядки из известного с XVII века сборника под названием «Богогласник». Народные стихи вообще по-детски трогательно и жалостливо рассказывают о страстях Христовых и славном Воскресении Его, как например, весьма распространенный стих с названием «Сон Богородицы».